«Давайте поговорим о волшебных сказках, хотя я прекрасно понимаю,
что это безрассудное предприятие.»
Дж.Р.Р. Толкин
Разумеется, мы оставим дискуссию о магах и эльфах для другого случая и аудитории, а вспомним о более близком к истории нашего города образце данного жанра литературы — о сказке «Конёк-Горбунок» Петра Павловича Ершова, классика русской литературы.
Оставим пока в стороне хитросплетение сюжета и философию фантастического карьерного роста крестьянского сына Иванушки, и рассмотрим более детально описание мира, в котором этот сюжет развивается.
Стоит отметить, что автор направил всю свои фантазию именно на создание сюжетной линии, а талант — на придание произведению поэтической формы, поэтому касательно окружающих декораций особо фантазию не мучил, а просто описал окружающие его реалии (метод, которым пользовались в свое время средневековые иллюстраторы Библии и трактатов в Западной Европе), чем оказал неоценимую услугу краеведам и исследователям истории нашего города.
Как известно, В 1819 году Павла Алексеевича Ершова (отца писателя) назначили исправником в Петропавловск. Разумеется, назначение означало переезд всей семьи на новое место службы, что стало одним из сильнейших впечатлений четырехлетнего Пети.
Крепость св.Петра (сравните с иллюстрацией в шапке статьи)
После маленькой деревни Безруково (настолько маленькой, что в ней даже церкви не было), где родился писатель, Петропавловск показался чем-то огромным и шумным. Если не столицей, то чем-то к ней приближенным, этаким «мегаполисом» — о чем сообщается чуть ли не в первых строках сказки:
Братья сеяли пшеницу
Да возили в град-столицу:
Знать, столица та была
Недалече от села.
Не зря говорят, что детские впечатления — самые сильные в жизни человека. Подтвердил это и Петя Ершов. На новом месте его немало удивили сам город с башнями, военные на его улицах, колокольный звон церквей. А потом мальчик увидел торговую площадь, запруженную лошадьми, верблюдами и, конечно, торговцами в невиданных одеждах.
Обитатели кургальджинских степей предлагали северным купцам розовые перья фламинго. Из Ташкента везли сладчайший кишмиш, из Ферганы — груды сушеного урюка, из Китая — чай и разноцветные шелка…
Одежды на купцах были необычные. Китайцы — в синих халатах, индусы — с тюрбанами на голове, а на тюрбанах переливались радугой яркие перья павлинов. Позднее Ершов в своей сказке превратил эти перья в перо Жар-птицы.
Когда приходили в крепость караваны из далеких стран, в ней раздавался барабанный бой, открывались ворота, выезжал исправник на площадь, и начинался торг. Тот же порядок открытия торга описано и у Ершова в «Горбунке». Практически слово в слово.
Очень хорошо описан торг в книге В. Уткова «Рожденный в недрах непогоды». Петропавловск тогда оказался на пересечении торговых путей. С юга шли караваны верблюдов, груженных пряностями Индии, бухарскими коврами и кашмирскими шалями, персидской бирюзой…
Юного Ершова особенно поразил верблюд — «на спине с двумя горбами», который и стал прототипом Конька-Горбунка. Разумеется, для создания более привлекательного персонажа сказки образ верблюда был так себе, поэтому автор совместил его с не менее распространенным в то время транспортным средством — ослом, чем добавил Коньку — «Да с аршинными ушами». Ну и, разумеется, обнаружились некоторые лошадиные черты, в купе с относительно компактными размерами. И подобное чудо, наделенное человеческим интеллектом и способностью говорить, Ершов, не моргнув глазом, выпускает на простор лесостепи Западной Сибири.
И далее в ней развивается полная чудес красивая и добрая история.
Как известно, самым примечательным на базаре был торг лошадями. Необъезженные кони зло сверкали глазами, били
копытом, ржали, сбрасывали с себя седоков. Эту картину не мог не использовать в своей сказке автор, чей детский мозг в свое время впитывал подобные вещи как губка:
Кобылица молодая,
Очью бешено сверкая,
Змеем голову свила
И помчалась как стрела…
Именно так Ершов описал кобылицу-мать (хах, чуть не сказал — «ботайскую»), которая повадилась «пшеницу шевелить» к крестьянской семье главного героя. Естественно, персонаж сверхъестественный — обладающий человеческой речью и разумом, скачущий «над полями, надо рвами, по горам да по лесам»:
Кобылица та была
Вся, как зимний снег, бела,
Грива в землю, золотая,
В мелки кольца завитая.
Была ли это отсылка к образу Богини-лошади, культ которой был распространен по всей Евразии (от якутской Иэйиэхсит до Эпоны у кельтов) — остается только догадываться. Но сюжет настойчиво указывает нам и на другие мифологические образы — «…Прекрасивых двух коней золотогривых, да игрушечку-конька ростом только в три вершка.» на которых волшебная кобылица выменяла свою свободу. И тут вспоминается индоевропейский «близнечный» миф, в котором в виде двух коней/всадников представлялись божественные близнецы (индуистские Ашвины, греческие Диоскуры, англосаксонские Хенгист и Хорса). Но это в том случае, если в основу произведения действительно легли народные сказки, уходящие своими корнями глубоко в мифологию.
А может автор просто использовал лошадь как некий символ, обозначающий роскошь и богатство. Кто знает?
С намеком на черты местного менталитета — в казахской степи лошадь всегда была драгоценностью (в отличии от годовалого барана, который выступал в роли меновой единицы, «универсальной валюты»). А тут тем более не просто кони, а:
Молодые, вороные,
Вьются гривы золотые,
В мелки кольца завитой,
Хвост струится золотой,
И алмазные копыты
Крупным жемчугом обиты…
Вообще, уникальный комбинированный менталитет и взаимопроникновение (и взаимообогащение!) казахской и русской культур в Петропавловске того времени чувствуется даже в мелких деталях и незначительных моментах произведения. Например строки — «Тут Иван с печи слезает, Малахай свой надевает».
Действительно — а почему малахай? Не картуз, папаха, треух — ответ очевиден: выбрал что было более актуально к ночной страже в поле, с поправкой на степной ветер и дождь. Вот вам и отсылка к специфическому климату Северного Казахстана.
Четыре года прослужил в Петропавловске отец Пети Ершова. Далее он служил в Омске, Тобольске. Но нигде таких ярких впечатлений, как в Петропавловске, у Ершова-младшего не накопилось. Учась в Санкт-Петербургском университете, Петр Ершов написал сказку «Конек-Горбунок», отразив в ней образы, навеянные воспоминаниями о Петропавловске. Об этой сказке похвально отозвались П. Плетнев, В. Жуковский, А.Пушкин.
В одной из своих публикаций, уважаемый краевед Вера Никитична Яворская задавала городскому сообществу вопрос:
« …Почему бы в городском парке не оформить уголок Ершова с Коньком-Горбунком, чудо конями из ершовской сказки, почему бы не соорудить фонтан с элементом чудо-кита («На ките село стоит…»)? Конек-Горбунок был бы на месте и на горе, где в свое время заложен Петропавловск. Все это и украсило бы наш областной центр, и умножило его славу культурного центра.»
А действительно, почему бы нет?
(3 оценок, среднее: 3,67 из 5)
